Нет снега на земле, и возникает подозрение, что нет его и выше.
Закончился.
Нет снега в моём городе, и вот уже при виде непринуждённо зеленеющей декабрьской травки поднимаешь взгляд в поисках ласточки, которая, судя по происходящему безобразию, должна вот-вот впорхнуть в чьи-то сени.
Нет снега, и вот уже слышишь, как Изольда Станиславовна, коллега по работе, мяучит Тристану Петровичу, тоже коллеге, что такие погоды стоят нынче на дворе, что новогоднего настроения ну совсем нету; Да, вторит Тристан Петрович, темнота, рутина и свинец на буром вместо золота на голубом.
Затем в автобусе мимоходом ловишь позади себя похожие стенания: где снег, где снег... Действительно, где пушистая пелена, так удачно прикрывающая неприглядную городскую твердь (которая местами уже и не твердь вовсе, а даже хлябь, и глаза б на неё не глядели)?..
Эх, три грязных коня!
С готовностью продолжаешь список: где санки-лыжи-коньки, где снежные бабы и снеговики, где кривобоко, но с азартом слепленные крепости, редуты и прочие детские радости фортификации, где остренький сухой скрип под ногами, который так хорошо слышится, когда морозным звёздным вечером бежишь по протоптанной среди сугробов узкой тропинке, где чудное свечение неба - отражение земной белизны?
Потом встряхиваешься: ну, нет! Не может быть. Это как-то слишком. Уж к Новому-то году снег непременно будет! Приходишь домой, ныряешь в интернет и тупо смотришь на прогноз погоды - фигвам. И завтра фигвам, и послезавтра фигвам, и вообще на всём обозримом пространстве вплоть до горизонта колосятся кварталы подлых фигвамов. Треугольные бока фигвамов покрыты мокрой мелкой рябью - моросит.
Моросит... звучит, как медицинский термин, предвещающий скучные физиологические неудобства и долгое нудное лечение.
Только в один-единственный день эти метеорологические ироды вдруг ставят заветную картинку - тучку с выпадающими из неё снежинками. В какую-то далёкую-предалёкую пятницу, в которую все мы будем, безусловно, заняты. В четверг дождичек, и в субботу дождичек, а вот в пятницу-у-у... Им, метеорологам, так кажется.
Сначала наивно радуешься - хоть что-то. Потом представляешь, как вся красота растает к полудню - поматросит и бросит. Ой, нет, лучше вообще не надо. И присоединяешься к Изольде Станиславовне.
"Ужасно, ужасно. Просто никакого новогоднего настроения".
Главное, непонятно за что. Жизнь и без того непростая штука, а тут ещё такая вот подлянка... в смысле, наказание божье.
Граница года между тем стремительно приближается, снега по-прежнему нет, и начинаешь догадываться, что душевной халявы не будет, настроение само по себе не придёт. И что-то с этим надо делать, иначе можно остаться без праздника . А следующий будет без малого через четыреста дней - приличный срок, если вдуматься.
И начинаешь строить новогодний мир.
Покупаешь мандарины, самые лучшие - крупные упитанные мандаринки, сладкие, с покладисто отстающей от долек шкуркой. Шкурка снимается неровной спиралью или рваными оранжевыми лепестками - в зависимости от политической обстановки в мире, и не выбрасывается. Пускай лежит себе на комоде и пахнет. Может быть, наконец, развеется столь неуместный в декабре дух пресноводных водорослей и сырой земли.
Ставишь ёлку.
Ёлка пушистая и ладная, но искусственная, поэтому для запаха покупаешь у крючконосого, пригородно-алкоголического дедка колючие лапки. Старый браконьеро вдруг радостно лыбится всеми продубленными лицевыми складками и так сердечно желает счастливого Нового года, что ты тоже улыбаешься аж до самого дома.
Ставишь еловые ветки в вазу, и через несколько минут смолистый аромат осторожно выбирается из колючего убежища и начинает с любопытством обследовать комнату.
Елка мохнато темнеет в углу, покачиваются шары и зачерствевшие цитрусовые шкурки лепечут что-то своё, марокканское.
Уже лучше.
На оконную раму пристраивается волнистая гирлянда с разноцветными лампочками. Мы, странствующие по смутному времени и заблудившиеся в нём, переставшие узнавать праздники по томлению в крови ("Какое у вас кровяное томление?" "Ужасное, ноль на ноль"), мы будем подавать друг другу сигналы в ночи. Взгляни, путник, видишь разноцветную морзянку в окнах - н-о-вый-г-од-н-овы-йг-одн-о-вы-й-го-д - ну, понял теперь, бедолага, где находишься?
...А снега всё нет, нет и нет, и вдруг, среди этого упрямого, поистине ишачьего ожидания, является некая смутная мысль, выходит из подступившей сумрачной чащи и присаживается к костерку - а может, это просто дружеское предупреждение от мироздания? Лично тебе? Молодость возмутительно не вечна, да и зрелость отвратительно не навсегда; друзья уходят из реальности, маячат молчаливыми тенями в памяти; равнины застраиваются, возышенности сравниваются с землёй. Понятное поворачивается боком химеры, устойчивое становится круглым и катится в пропасть. Может быть, Новый год теперь будет не морозно-снежно-инеистым, а таким вот - тёмным, травянистым и раскисшим от дождя.
Традиционный подарок под ёлку - зонтик.
Что с этим делать, когда так хочется, чтоб всё было как прежде? Остаётся только твердить про себя старую волшебную формулу - матч состоится при любой погоде.
... Бьют куранты, гремят салюты, ты пьёшь что-нибудь праздничное, багряно-винное или коньячно-кленовое, в пять утра выходишь из дома, поднимаешь голову, смотришь в чёрное небо, по которому проносятся абсолютно весенние сизые клочья, и бормочешь: "Ну, ничего-ничего, вот к Старому Новому году..."
|